Максим Аверин: «На роль согласился, чтобы станцевать на крыше»

«Три года я ездил только по одной улице — проспекту Мира. Жил у метро «Алексеевская», и вся моя...

«Три года я ездил только по одной улице — проспекту Мира. Жил у метро «Алексеевская», и вся моя работа была сосредоточена в этом районе. Однажды продюсеры так расписали время между проектами, что забыли оставить мне хотя бы час на сон», — рассказывает Максим Аверин.

— Максим, в этом году вы отмечаете юбилей — 45-летие, и, по совпадению, в эфир выходит сериал «Собор», где вы впервые сыграли исторического персонажа — Петра Первого...

— Когда-то я пробовался у Алек­сандра Митты на роль Александра III, но тот проект не состоялся. А в «Соборе» меня сначала позвали на другую роль — отца главной героини. Но мне показалось, что я для нее молодоват (в результате роль сыграл Александр Балуев). А потом вдруг звонок: «Приезжай пробоваться на Петра I». И я сразу отказался: «Это смешно — какой я Петр!» Но потом все-таки решил попробовать. Художник по гриму приклеила мне усы, надела паричок. И все — из зеркала смотрел другой человек! Спасибо режиссеру Сергею Гинзбургу, который смог увидеть меня в этой роли и у которого царь — не памятник, а живой, сомневающийся человек…

— Трудные были съемки?

— Я не первый раз снимаюсь на лошадях. И перед этими съемками специально занимался выездкой. Но самое сложное для меня в таких сценах не скакать на коне, а снимать крупные планы. Актера пристегивают ремнями к «табуретке», которая прикручена к машине, а впереди на этой машине укреплена камера. В такой позе спина и ноги страшно затекают. Однажды смена начиналась в семь утра, я не размялся, сразу сел на «табуретку» и в результате сорвал спину. Сначала этого не понял. А когда через пару дней прилетел в Ессентуки на фестиваль «Хрустальный источник», меня скрутило так, что не мог сделать шага. Встал как вкопанный в номере отеля и держался за стену. Так и простоял сорок минут, пока не приехал врач, который 15 минут буквально отдирал меня от стены. Невролог поставил мне на все тело огромные банки, от которых остались ужасные синие следы. Когда через несколько дней я появился на пляже, пугал ими народ. (Смеется.) А в другом эпизоде «Собора» Петр должен был спасать моряков в Финском заливе. Как известно, он после этого заболел и умер. В конце сентября вода была уже очень холодной, но все равно пришлось окунаться почти по пояс. Но когда работаешь в кайф, трудностей не замечаешь. Вот если мне не интересно, тогда маюсь, мучаюсь, схожу с ума.

— Помимо «Собора» где еще снялись в последнее время? 

— В «Катране» — продолжении большого криминального проекта Первого канала, который начался «Мосгазом». Играю пианиста, правую руку владелицы подпольного игрового клуба. Согласился на эту роль ради одной сцены. В ней мой герой танцует джаз на крыше Дома на набережной — с видом на Кремль и Большой Каменный мост. Но съемки именно этой сцены дважды отменяли — это же режимная точка. В конце концов продюсер Денис Евстигнеев сказал: «К черту, отменяем эту сцену: сыграете ее в интерьере». А я запротестовал: «Вы что, это же мечта — станцевать на этой крыше! Делайте что хотите...» Назначили третий «дубль». Хотя уже была поздняя осень, погода нам благоволила — не было ни дождя, ни снега. Но когда мы с Маринкой Александровой на площадке уже готовились к съемкам, нам позвонили: «Катастрофа! В лифте застряла вся операторская группа с оборудованием...» Кто-то на площадке нервно засмеялся: «Это уже рок какой-то...» Но операторов из лифта освободили, и сцену мы все-таки сняли — очень лихо... Мне нравится, что в «Катране» так точно воссоздана атмосфера 70-х.

— Разве вы ее помните?

— Конечно! В «Катране» 1978 год, а я родился в 1975-м. Так что ретро в кино — как возвращение в детство. А самое яркое мое воспоминание — «Мосфильм». Я же «мосфильмовский» детеныш. Мои родители на этой студии познакомились, потом много лет работали и меня часто брали на съемки. Мы с ребятами лазали по павильонам. Видел, как снимаются «Мы из джаза», «Чучело». А когда мы однажды ползали в декорациях «Мэри Поппинс, до свидания» — там были выстроены фасады домов, целая улица, — я зацепился за гвоздь и сильно распорол ногу. До сих пор, когда еду на «Мосфильм» и сворачиваю на Бережковскую набережную, у меня внутри что-то происходит — возвращаюсь в детство.

— А в продолжении двух самых популярных ваших сериалов — «Глу­харь» и «Склифосовский» снимаетесь?

— Съемки нового сезона «Склифо­совского» идут полным ходом. А с «Глухарем» давно завязал... Когда снимался в «Глухаре», три года ездил только по одной улице — проспекту Мира. Потому что жил я у метро «Алексеевская», павильоны, где снимался сериал, располагались у ВДНХ, играл я в театре «Сатирикон» — это неподалеку, записывал телепрограммы в «Останкино». Нет, я не жалуюсь — тогда я жил прекрасной жизнью. Хотя однажды продюсеры так расписали время между моими проектами, что забыли оставить мне хотя бы час на сон... Поначалу никто не думал, что у «Глухаря» будет такой успех. Да и я никогда не хотел играть сотрудника МВД: Глухарев был первый (и последний!). Но сериал стал хитом. А через три года я все-таки ушел. Потому что не хотел сделаться «актером одной роли». По-моему, мои коллеги по «Глухарю» сделали большую ошибку, пойдя во все эти «ответвления» истории, убив тем самым замечательный проект. У меня-то до «Глухаря» была какая-никакая фильмография...

— Но «Склифосовский»-то продолжается...

— У меня тоже были сомнения — может, хватит уже?! Но в «Скл­и­фосовском» другая история, и в нем были перерывы в съемках, такие нужные и актерам, и зрителю. И потом, мне нравится в «Склифосовском» мой герой. Хирург — это очень точная профессия. Я сразу попросил, чтобы на площадке всегда был консультант. Потому что нет ничего ужаснее, когда в кино врачи ищут аппендицит в районе гланд. Я же у консультантов уточняю все детали. Например, как левша (а я — левша) держит скальпель.

— За время съемок научились раны зашивать?

— Нет, и гипс накладывать не стану. Но часто ловлю себя на том, что мою руки как хирург — «до плеч»... Я искренне считаю, что врач — первый после Бога. Особенно при нашем безалаберном отношении к здоровью. Пока у нас что-нибудь не посинеет, не загниет и не отвалится, мы к врачу не пойдем. Я и сам такой безалаберный...

— Вы еще много заняты на телевидении, хотя не все сразу смирились, что актер Аверин ведет программу о шансоне.

— Вот и Александр Анатольевич Ширвиндт — худрук Театра сатиры — сказал: «Максим, ты большой русский артист. Зачем тебе это надо?!» Но телевидение, во-первых, делает мне промоушен. Когда прилетаю в Америку, или в Израиль, или в российские города — у меня на спектакле полный зал, потому что там смотрят Первый канал. Во-вторых, шансон — это же не только блатная музыка. А еще в шоу у меня есть возможность делать свои музыкальные номера, а это такой кайф... Кстати, когда только начал работать в «Трех аккордах», мне очень мешал наушник. Меня заставляли: «Максим, наденьте «ухо», я мучился, а потом сказал: «Нет, не могу...» С «ухом» не чувствую власти над аудиторией. Поэтому работаю без него.

— Максим, после «Сатирикона» вы ушли в антрепризу, но сезон назад неожиданно вернулись в репертуарный театр...

— Сначала в Театре сатиры играл как приглашенный артист. А потом Александр Анатольевич Ширвиндт сказал: «Максик, хватит бегать — у тебя годы уже не те. Иди ко мне в труппу». И я вошел в штат. Но от этого меньше бегать не стал, моя жизнь по-прежнему расписана очень плотно… В «Сатире» я впервые сыграл в пьесе Чехова — в постановке «Платонов» режиссера Павла Сафонова. А сейчас мечтаю сыграть в «Сирано де Бержераке» — это будет отличный подарок к моему предстоящему юбилею.

— Как планируете его отметить?

— На сцене. В пятисотый раз сыграю свой моноспектакль, который меняется вместе со мной. С ним объездил полмира. В нашей стране играл его от Калининграда до Магадана. На Колыме — в замечательном театре, в котором служил Георгий Жженов. У меня прекрасные зрители. Дарят мне цветы моего любимого белого цвета и... подкармливают, передают после спектаклей банки с домашними соленьями. Стоит скинуть вес, люди переживают: «Как вы исхудали...» А как обо мне заботятся «богини российских железных дорог» — проводницы! Заходят в купе, беспокоятся, все ли у меня хорошо. И обязательно попросят: «Мы с тобой сфотографируемся?» Говорю: «Давайте!» А они: «Нет, сейчас мы не нарядные. Вот утром накрасимся, причешемся, тогда и сфоткаемся...» А я: «Здрасте, вы накраситесь, а я с утра после бессонной ночи какой буду?!» Очень люблю свою публику. Сейчас в актерскую профессию часто идут не для того, чтобы служить ей, а за славой. Не понимая, что звезда — это прежде всего ежеминутная работа. Талантливые актеры появляются каждый день. И самое главное, молодые. Мне надо каждый день доказывать, что и я могу делать что-то новое…

— Максим, а о чем накануне юбилея мечтаете?

— О хороших ролях и о тишине… Лет пять назад попал в подмосковный поселок, в котором живут замечательные люди, составляющие славу России, но живут не как на Руб­левке — скромно. Сразу подумал: «Я буду здесь жить». Участок нашелся не сразу, сделка несколько раз срывалась. Но я четко знал, что все получится. И сейчас уже строю фундамент дома. Я абсолютный москвич, но мне нужна тишина. Ведь в городе с утра на человека начинается такая атака — кто-то пнет, кто-то подрежет. Поэтому в отличие от героинь Чехова хочу не «в Москву», а «из Москвы»!

Назад