Максим Аверин: беда нашей страны в том, что у нас все во всём разбираются

Знаменитый актер - о провокациях, стихах и Путине.

Считается, что 40 лет отмечать не следует, хотя это круглая дата. А с чем связан этот предрассудок?

В. Кирюхин, Пермь

— Вероятно, это связано с представлениями о том, что душа человека покидает тело на сороковой день, — отвечает актёр Максим Аверин, который 26 ноября отмечает 40-летие. — Да и вообще цифра 40 в христианст­ве занимает особое место. Но я никогда об этом особо не думал, поскольку человек несуеверный. Передо мной не стояло дилеммы — отмечать или не отмечать этот юбилей. Я день рождения всегда любил, хоть и говорят, что с возрастом эта любовь проходит. А для меня это прекрасный повод собрать друзей, ещё раз встретиться со своим зрителем на сцене. Это такие вещи, которые делают ещё более интересным сюжет моей жизни.

Сергей Грачёв: Вы сейчас активно гастролируете со своим моноспектаклем, в котором читаете стихи, исполняете песни. Но кому сегодня интересна поэзия?! Вы бы дверь какую-нибудь подожгли или прибили свой орган какой к Красной площади — эффект бы был сильнее.

Максим Аверин: Очень правильный вопрос. На фоне всех этих провокаций, перформансов главные задачи искусства оказались размыты. Хочется уже напомнить, что основное предназначение того же театра, например, это возвращение человека к человеку. Люди истосковались по простым, трогательным вещам. Мы же в глаза друг другу разучились смотреть. О чём тут говорить, если нам стало проще отправить SMS, чем позвонить? Мы отдаляемся друг от друга — это совершенно очевидно. А театр — объединяющая энергия, которая помогает человеку, даёт надежду на то, что всё будет хорошо. Без надежды нельзя. И поэзия — хорошая вакцина от безнадёги и равнодушия.

— Вы правда считаете, что искусство может кого-то объединять? Какой-то юношеский идеализм.

— Нет, нисколько! Вот вы смотрите, например, на полотна Рембранд­та, и ваша душа в этот момент отдыхает. Происходит обогащение красотой. То же самое музыка, другие формы искусства. Вот это очарование продлевает жизнь, объединяет. Пусть это даже будет провокация, эксперимент — главное, чтобы в этом не было разрушения, агрессии, злобы. Вот прибил человек свои причиндалы к брусчатке — зачем? Ну хочешь ты выразить протест — вырази. А яйца-то зачем прибивать?! Зачем уж так оригинальничать? В этом есть какая-то неловкость, унижение собственного достоинства. Жалко человека. Дурачок — больше и не скажешь.

— Давайте к театру вернёмся... Вы недавно покинули «Сатирикон», в котором проработали 18 лет. Говорите, что никаких «скандалов-интриг» при этом не было, просто решили для себя перейти на новую ступень. Насколько болезненным и травмирующим оказался этот переход?

— Ну а как вы думаете? «Сатирикон» для меня — это не только солнечные дни, успехи. Это огромная закалка, жёсткая достаточно. Там много чего было. Конечно, разрыв с этим театром не был безоблачным. Но это дела семейные, и я не хотел бы выносить их на публику. Опять же у каждого в этой истории своя правда. Было ли мне сложно? Да! Болезненно? Ужас как! Почти целый год я выкарабкивался из этого состояния, вытаскивал сам себя за волосы, как барон Мюнхгаузен из болота. Несмотря на какие-то жёсткие вещи, театр — это всё-таки некая «зона комфорта». За тебя всё решают, ты защищён окладом, пусть и очень небольшим. Есть некая стабильность, хотя и достаточно специфическая. Когда у тебя по 20-25 спектаклей в месяц плюс съёмки и выступления на стороне — нет времени даже поспать. Мы же взрослые мальчики, и нам хочется зарабатывать. Выражение «художник должен быть голодным» — это полная ерунда! Он должен быть голодным в смысле желания творить. Ходить в рваных носках и жевать сушёную воблу совсем необязательно. В общем, у меня появилась отличная возможность начать новый этап. Не знаю, куда меня выведет судьба, но я уяснил для себя, что театр — это не географическая точка и не геолокация в смартфоне, а способ моей жизни.

— В своих интервью вы говорите о чём угодно, но только не о политике. Откуда такая аполитичность?

— Нет-нет, я не аполитичный! Просто я не заканчивал ни экономических факультетов, ни политологических. Я могу высказать своё дилетантское мнение, сидя на кухне, но не во всеуслышание. Большая беда нашей страны в том, что у нас все во всём разбираются. Все знают, к примеру, как руководить страной. Ну, ребята, если вы такие умные, что ж вы до сих пор не добились президентства? Как гражданин я поддерживаю политику нашего государства. Я патриот в этом смысле. Но моё поле деятельности — это искусство. 

А в целом, мне кажется, люди стали больше дорожить друг другом. В какой-то момент было ощущение, что мы окончательно превратились в коммерческое поколение. Что в погоне за рейтингами, цифрами, день­гами способны бесконечно ломать друг другу хребты. Теракты нас встряхнули, заставили опомниться и понять, что мы ответственны за тех, кто рядом. Что есть законы, которые надо соблюдать. У нас же нарушить, обойти, схитрить — в порядке вещей.

— Можно подумать, что вы сами не нарушали. Например, не курили в туалете аэропорта. 

— Это унизительно — стоять в сортире и дымить. У меня большая сила воли. Говорю себе: «Сейчас этого делать нельзя!» Не понимаю тех, кто после рюмки водки за руль садится. Зачем?! Ты от рюмки и радости не получишь, и преступником становишься.

— В этом заключён некий протест.

— В этом глупость, а не протест! Сегодня настоящий протест в том, чтобы быть порядочным человеком, несмотря на то что тебя изо дня в день пытаются сделать подлецом. Не быть равнодушным, жить по совести — вот протест! У нас же порядочность стала геройством. Таких людей скоро в Красную книгу заносить начнут.

Актер Максим Аверин - о медиках, сериалах и зрительской любви Мне нравится, что 90-е годы с их псевдосвободой и радостью жвачке и колбасе остались далеко позади. Мне нравится, что у нас во главе государства образованный, спортивный человек. Во время прошлых президентских выборов мне даже предлагали стать доверенным лицом Путина. Но я отказался.

— Почему?!

— Я из тех людей, которые если берутся за какое-то дело, делают его со всей ответственностью и самоотдачей. Пацан сказал — пацан сделал. Я честно посмотрел на ситуацию и понял, что не смогу уделять этому делу достаточно времени. Поэтому отказался, а не из каких-то политических убеждений...

Назад