Максим Аверин: «Мне нечего скрывать»

Мы любим его в «Глухаре», уважаем за «Куприна» и завидуем его улыбке счастливого человека. Но Максиму Аверину этого мало.

Мужская квартира

— Скажи, ты уже переехал в новую квартиру?

 — Нет, еще в процессе. Это очень утомительно: пыль вытереть, перевезти с места на место кучу всякого хлама.

— Хочешь сказать, что ты сам убираешься в доме?

— Нет, но, кроме меня, никто не сможет разобраться с личными вещами. Необходимо перебрать, пересмотреть каждую бумажку. Я же периодически все уничтожаю.

— А фотографии?

— Храню. Я не завожу альбомы — все фото сложены в стопки. Я редко их пересматриваю… Тут на глаза попалась фотография со съемок клипа группы «Браво». В институте нам запрещалось сниматься в кино и рекламе, но мы очень хотели быть независимыми, поэтому подрабатывали у крутых режиссеров в массовке, в клипах популярных музыкальных групп, в рекламах батареек и шоколадок… А тут «Браво» — моя любимая группа, мое счастливое детство, мое трезвое отрочество… За съемки мне заплатили 50 долларов.

— А когда все же просматриваешь старые фотографии, не появляется мысль: ой, какой я тут ужасный...

— Такие фото безжалостно уничтожил — без оглядки на имя фотографа. Я и сам много фотографирую, но не отношусь к этому трепетно! Однажды мой компьютер, в которых хранились все фото, сдох. Я не расстроился — умерло и умерло.

— Ты говорил, что предыдущую квартиру обставил, как в кино. Вкусы изменились?

— Любое место в центре комнаты, даже номер в гостинице, должно соответствовать твоему образу жизни. Знакомая актриса убеждала меня, что трусы на люстре — хорошая цыганская примета.

— А кто делал проект новой квартиры?

— У меня было два варианта. Автор первого — известный архитектор. Он представила мне проект жилья, в котором я элементарно не смог бы существовать. Практически домик Барби. Вся эта позолота, вензелюшечки — не мое. Люди, приходящие ко мне, должны видеть, что это мужская квартира. Я постарался реализовать все свои представления об уюте, поскольку понимаю, что это навсегда. Не думаю, что когда-нибудь еще совершу подвиг и куплю квартиру в Москве.

— Ну а что такое «мужская квартира»?

— Я массу времени провожу в гостиницах, которые напрочь лишены уюта. Именно поэтому в моей квартире есть камин, кабинет, библиотека. Огонь, вода и книги — вот то, что меня определяет.

— Камин электрический или на дровах?

— Биокамин. Технологии достигли такого уровня, что я, несмотря на то что живу на третьем этаже, смог осуществить свою детскую мечту.

— Слушай, а зачем актеру кабинет?

— Кабинет — это библиотека. Здесь живут мои самые близкие друзья, мое культурное наследие. Книг у меня очень много. Есть редкие издания Гоголя, Шекспира, даже первое издание Маяковского, огромное количество художественных альбомов.

— Так ты библиофил! Ходишь по букинистическим лавкам?

— Нет, все это подарки. Среди них книги, которые собирал еще мой папа. Все они живут в пятиметровом стеллаже. Кстати, немаловажное значение для меня имеет кухня. Я кухонный человек: люблю готовить, да и просто там посидеть. Правда, для этих целей у меня есть еще и огромная гостиная — можно балы устраивать.

— Однажды ты научил меня маленькой хитрости — добавлять в борщ хрен…

— Америку мы не открыли. Это все написано в книге домохозяйки 50-х годов.

— Поделишься еще каким-нибудь рецептом?

— Новый мой тренд — смешивать несовместимое. К примеру, нарезаешь картофель, морковь, брокколи, бросаешь в духовку. Как только это начинает поджариваться, закидываешь туда горчицу, добавляешь перчик, потом убиваешь все вареньем. Очень вкусно! Я уже два года не ем мясо, но не из сострадания к убиенным животным. Просто понял, что для меня это тяжелая пища. Правда, ем рыбу и птицу.

Поздно меня воспитывать

— И вообще я сильно изменился. Раньше у меня было огромное количество внутренних противоречий, всяких «но». Необходимость в общении с людьми идти на компромиссы, подстраиваться вынуждает находиться в состоянии смирения. Я учусь этому противостоять. Мне уже 40 лет — не надо меня воспитывать! Я же не пытаюсь изменить этот мир, мне приходится любить его со всеми недостатками.

— Что тебя задевает?

— Меня взбесил один комментарий в Facebook: «Да что этот Аверин! Он вообще умеет не улыбаться?» Сначала хотел написать: «Конечно, я умею не улыбаться. Я ведь столько драматических ролей сыграл за свою жизнь!» Потом остыл и родил хороший афоризм: «Ну не могу же я всегда быть таким грустным мудлом». Я способен на живую реакцию, но при этом не пребываю в состоянии тоски.

— Вернемся к твоему переезду. Животных возьмешь с собой на новую квартиру?

— А ты думаешь, я их оставлю: целую, пока-пока? К тому же у меня только кот Яшка остался.

— А чихуахуа?

— Отправлен к родителям. Он уже пенсионер, и все эти перелеты и гостиницы ему порядком опостылели. Яша тоже стареет, требуя все больше внимания. Ночью приходит, ложится и заводит беседу. Мой кот — такой полноправный квартирант. Он всегда в моей жизни, даже в туалете: «Мужик, потеснись, я рядом сяду». У нас два туалета: мой и кошачий. Оду котам могу петь бесконечно. Как, впрочем, и собакам. Вот птиц не очень люблю. А у мамы в квартире целый зоопарк: птички, рыбки, собаки, кошки, черепашки и… дети.

— Это она тебе одежду выбирает?

— Только сам. Я все делаю по пути. Еду с работы, вижу магазин — зашел, купил. Почти «пришел, увидел, победил». Долго рассматривать свое отражение в зеркале — это не про меня. Ты в одежде, а не она в тебе. Но мне всегда нравились модные вещи. Это у меня от мамы-портнихи. После показа Лады Калининой у меня остался комбез, который ношу до сих пор. Еще очень люблю фактурные вещи. Какую-нибудь тряпку могу хранить годами — обветшав со временем, она становится только колоритнее.

— Мама тебе не шьет?

— Мама — дамский портной. Она может только что-то подшить или ушить.

— Ты попробовал себя в новой профессии — журналиста. Понравилось?

— Года три назад один журнал сделал меня редактором номера. Многие думали: «Да ладно, залипуха какая-то». Но я действительно подключился к процессу, более того — втянулся. Взял интервью у Юрского, Рязанова, Пьехи, у мужа Людмилы Гурченко, теперь вот пообщался с Натальей Варлей. Кстати, сначала я воспротивился: «Ребята, мы уже все о Варлей знаем. Зачем доставать актрису вопросами о замужестве и расставании?» Как я ошибался! Наталья Владимировна — удивительный человек. Жизнь ей преподносила такие сюрпризы, но она не сломалась. Позже позвонил ей, поздравил с днем рождения. Она сказала: «Я все помню, предложение в силе». Дело в том, что я напрашивался к ней на ужин. Хотел попробовать ее пироги и… еще поговорить.

— А с Леной Яковлевой не хочешь сделать интервью?

— Она — моя подростковая любовь. Боже, сколько раз я пересматривал «Интердевочку» в кинотеатре, бегал в «Современник» на ее спектакли! Потом папа нас познакомил. Как сейчас помню: кафе «Бублики» на Старом Арбате, я в длинном пальто в елочку, мне лет четырнадцать. И я сам себе не по карману. От волнения начал заикаться и нести полную чушь. Актриса отнеслась ко мне снисходительно, мы даже выпили чаю. Теперь с Еленой Алексеевной мы снимаемся в одном фильме. Мой рассказ о той детской любви не произвел должного эффекта, хотя я надеялся ее рассмешить. Теперь понимаю: прошло 25 лет, и я, глупенький, практически сказал актрисе, что вырос на ее фильмах. Мне с ней никогда не бывает легко. Были моменты, когда казалось: ну все, катастрофа! Единственным связующим звеном оставался режиссер. Но при этом я ее обожаю. Яковлева — мегапрофессионал, она готова извести всех вокруг, чтобы сделать работу интересной.

— В своих интервью ты задаешь неудобные вопросы?

— Скорее, нет. Разве можно у Рязанова спрашивать, что он чувствовал после кончины своей второй супруги?! Я же не желтая пресса.

Не Глухарем единым

— А вот со мной такие ситуации происходят регулярно. Когда первый же вопрос звучит: «Вы Глухарь?», мне сразу становится неинтересно. Я ведь готов с вами беседовать, я вас уважаю. Почему же вы меня не уважаете? Я актер, который создал огромную палитру работ… Нужно элементарно готовиться!

— Вспомнила Хазанова в передаче «Точь-в-точь», когда он назвал тебя Глухарем…

— Думаю, я достойно ответил и закрыл эту тему. Называть вещи своими именами — это нормально. Что касается Глухаря — даже если меня знают только по этой роли, мне от этого хуже не станет. Это моя любимая роль, я жил с ней три года. И из-за этой большой любви ушел из проекта. Но актером одной роли я себя уж точно не считаю. Вот недавно вышел сериал «Куприн», который, на мой взгляд, стал событием.

— Это очень достойно!

— А ты знаешь, что я сам выбил себе роль? Раздается звонок: «Максим, вы, наверное, откажетесь, но мы предлагаем сняться в «Куприне». Я: «Куприн — мой любимый писатель!» Мне в ответ: «Это «Гранатовый браслет», роль…» Честно говоря, не помню, что именно мне предложили. Я сказал: «Нет. В «Гранатовом браслете» меня интересует лишь роль Желткова». «Почему бы не попробовать?» — решили на том конце провода и пригласили меня на пробы. Я обожаю пробы, потому что это возможность «помять» роль, примериться, поработать с другими актерами. Но для меня это было то еще время! На носу два спектакля — «Пигмалион» и «Отелло», две огромные роли — Генри Хиггинс и Отелло. На мой взгляд, на пробах я был даже лучше, чем в фильме. У меня было всего три съемочных дня, причем на общих планах иногда был дублер.

— Экономили?

— Видимо, да. Но я находился в том прекрасном состоянии, когда вокруг себя ничего не замечал. Рассказывают, что Гагарина, в момент когда он писал письмо, хотели разыграть и выстрелили. Но он даже не шелохнулся — настолько был сосредоточен. Роль Желткова очень личностная, судьбоносная… Если бы мне предлагали такие роли, я бы чаще вас удивлял. Многие зрители, благодаря этому сериалу, открыли для себя актера Аверина. «Никогда не любила этого лысого г…а. Посмотрела «Куприна» — и влюбилась», — такой вот комментарий. Или на гастролях в глубинке люди приходят посмотреть на Глухаря, а потом говорят: «В жизни вы намного лучше!» Хочется сжечь все фильмы и повеситься.

— А было такое, что ты долго работал над ролью, а потом понимал, что не получилось?

— Конечно, особенно в кино. Это в театре можно что-то исправить, а в кино — «получите свою бандероль с позором». Мэри Пикфорд (актриса, легенда немного кино. — Прим. ред.) сжигала фильмы со своим участием. Я бы тоже многое сжег. Один питерский режиссер уговорил меня на роль: «Ты спасешь это кино». А потом ночью я метался на кровати: «Не хочу это делать! Не хочу!» И на съемочной площадке всем говорил: «Не подходите ко мне, это моя территория» — до такой степени мне было некомфортно! Вы меня хоть в поле высадите, но я должен знать, «про что играть», должен жить этим! А не так: «Тут это скажи, тут то».

— Ты можешь абстрагироваться от своей профессии и смотреть кино как зритель?

— Это мечта. Недавно посмотрел «Роль». Прекрасный фильм! Немного нудноват, но работа актера гениальна.

— А если уйти от авторского кино?

— Мне очень нравится сериал «Кухня».

— Иностранное кино ты вообще не смотришь?

— Конечно, смотрю. Не так давно сходили компанией на фильм Бертолуччи «Я и ты». Многие не поняли, а мне очень понравилось.

— Какую музыку ты слушаешь?

— Я возвращаюсь к каким-то простым вещам. Не люблю современную музыку. И не потому что она плохая или я не понимаю этого ритма — просто не мое. Для меня важна мелодия. Хотя с годами я начал слушать Deep Purple. Невозможно пройти мимо чего-то по-настоящему талантливого. Концерт Земфиры, к примеру, навеял на меня определенные воспоминания. Или вчера, например, наткнулся на пластинку Тани Боевой. Она прекрасная джазовая певица с уникальным голосом, этакая русская негритосина. Спела Yesterday так, что Пол Маккартни ей приз отдал, но у нас неизвестна.

— Как при развитых технологиях тебе удается сохранить личное пространство: ни скандалов, ни изобличительных фотографий?

— Просто нет у меня секретов! И нет цели прославиться за счет скандалов. Я ничего не скрываю и не прячусь.

— Ты по-прежнему женат на своей профессии?

— Это единственный брак, который меня устраивает. Не факт, что через два часа я не буду думать иначе, но в данный момент — нет.

Назад