«Мне за «Глухаря» не стыдно»

Его знают в первую очередь как главного героя сериала «Глухарь», хотя в активе Максима Аверина множество других ролей в кино и интересных работ в театре. И вопросы о «Глухаре», по его признанию, актеру порядком поднадоели. Попав 13 лет назад со студенческой скамьи в «Сатирикон» к Константину Райкину, Аверин остается верным ставшему родным театру и признается, что сама судьба привела его на эту сцену.

В конце прошлого года «Сатирикон» в рамках фестиваля «Золотая маска» показал тюменской публике своего «Короля Лира», который вызвал большой отклик у наших театралов. Во время своего последнего посещения Тюмени Аверин дал интервью корреспонденту 72.ru. И разговор с Максимом мы начали с впечатлений о новом здании Тюменского театра драмы.

– Потрясающий театр, всегда приятно видеть что-то новое. И с технической точки зрения все замечательно. Театр – это коллективное искусство, и в работе каждая деталь имеет значение.

– Какие новые постановки с вашим участием ожидаются в «Сатириконе»?

– Режиссер Юрий Бутусов готовит новую пьесу, но пока это секрет. Он всегда в поиске, в творческом процессе, и всегда нужно быть готовым к любым неожиданностям, поэтому у него ты можешь начать репетировать «Гамлета», а закончится все гоголевской шинелью. С этим режиссером всегда «русская рулетка».

– Это представляет для вас сложность?

– В искусстве вообще не бывает ничего легкого. Легким все должно выглядеть на сцене, но за этим зритель не должен видеть сломанных хребтов, потных рубашек. А сам процесс рождения – он сложный, это как сотворение мира.

– В какой момент вы можете сказать себе, что роль удалась?

– Роль делается от момента первой репетиции и до момента изъятия спектакля из репертуара. Театр – это живой организм. Это в кино ты что-то сделал, и уже ничего не исправишь. А здесь каждый раз новая публика, новая атмосфера, настроение. Вот мы были на гастролях в Оренбурге, там по-другому смотрят, по-другому слышат. Хотя, конечно, и там кто-то пришел посмотреть на «Глухаря».

– А насколько вам важно донести до провинциального зрителя, который вас как раз воспринимает в основном по работам в кино и телесериалах, что вы являетесь еще и серьезным театральным артистом?

– Я не пытаюсь никому ничего навязать. Каждый видит то, что он хочет видеть. Есть зритель, который следит не только за сюжетом сериала «Глухарь», но и тот, кто читает мои интервью, смотрит другие мои фильмы. А во время спектакля пытаться переубеждать кого-то бессмысленно. Если человек видит только один ракурс – это его право. А вот увлечь зрителя той драматургией, которая разворачивается на сцене, поменять его мировоззрение – вот это наивысшая победа. Но доказывать, мол, я другой, я не «глухарь» – я не этим занимаюсь на сцене.

– Бывает, наоборот, зрителю хочется увидеть артиста в другой, непривычной ипостаси...

– Очень хорошо, вот для такого зрителя я играю с удовольствием и не хочу его разочаровать.

– Вы как-то признались, что «Сатирикон» – это на сто процентов ваше, хотя изначально после окончания учебы собирались работать в другом театре. 

– Да, после окончания Щукинского училища я рассчитывал остаться работать там же, где и учился, – в театре им. Вахтангова (театральный институт им. Б. Щукина работает при Государственном академическом театре им. Е. Вахтангова – прим. авт.). Но сама судьба привела меня в «Сатирикон». Получить хорошую азбуку – это замечательно, однако собственно учеба начинается дальше. Ведь если ты знаешь буквы, это еще не означает, что ты можешь складывать их в слова, как познание слов не означает, что ты можешь составлять их в предложения.

И когда я оканчивал «Щуку», для меня это был печальный день. Потому что я понял: больше никто обо мне так, как в институте, заботиться уже не будет. Там нас пестовали, оберегали, любое удачное движение называли гениальным. А в театре все уже по-взрослому, как говорится, You're in the army now. Здесь все каждый раз надо доказывать заново. Потому что успех вчерашнего спектакля был вчера. Он эфемерен. И каждый день – новый бой, причем бой с самим с собой.

И сейчас я думаю, что за 13 лет работы я бы ни в одном академическом театре не сделал такой театральной карьеры. В 29 лет я уже играл Арбенина в «Маскараде». Ни один художественный руководитель бы на это не пошел. То традиционное театральное сознание, такое пропахшее нафталином, в этом театре не приживается. Здесь счищаются все эти налипшие «ракушки». И Райкин сам говорит: «Мне неинтересно работать с актерами, которые все умеют». Потому что с ними дальше некуда двигаться. Что бы я сыграл в каком-нибудь другом театре к своим 35 годам? Ну какого-нибудь Ивана Царевича, или выходил бы на сцену с канделябрами.

– Вы не считаете, что талант все равно найдет дорогу?

– Талант – это начинка. Шанс выпадает каждому, просто надо вовремя его увидеть и быть к нему готовым. Я всегда говорю, что надо проводить непрерывную работу над собой. Что у музыканта в распоряжении для тренинга? – Его гамма. У художника – холст, у балетного артиста – станок. А инструмент театрального актера – это его душа, которая всегда должна находиться в состоянии нового поиска. Почему говорят, что артист должен быть голодным? Он должен быть голодным до нового, открывать, вдохновляться. Кто-то скажет: хорошо говорить об этом, когда ты успешен. Мол, пойди попробуй окрылись да взлети, когда у тебя семеро по лавкам, и надо бежать к «Макдональдсу» отработать программу или «дедморозить», и тебя не замечают, и в театре ничего сыграть не дают. Но я считаю, если ты достоин успеха, он тебя сам найдет.

– Вы ощущаете в себе состояние этого «голода»?

– Во всяком случае мне интересно то, что я сейчас делаю, и поэтому не устаю от процесса. Хотя иногда не успеваю даже поесть.

– А чем вас привлекает участие в телепрограммах?

– Мне это нравится еще и потому, что это многожанровый формат. Театр тоже дает такую возможность. А вот кино значительно реже, а нынешнее кино – особенно. Потому что все время стараются использовать некие клише.

– Для вас имеют значение рейтинги ваших программ, сериалов?

– Это продюсеры измеряют рейтингами, долями на рынке. А как артист может измерить любовь зрителя? Только их сердцами. И уже не важно, как тебя называют при этом: Сережкой Глухаревым, или, как это было в Задонске в монастыре, когда люди бежали и просто кричали: «Наш Максимка приехал». Лишь бы не стать артистом, к которому на улице подходят и говорят: «Ой, мы вас знаем, вы, наверное, Гоша Куценко». И не прослыть популярным, как сейчас модно, за счет всевозможных скандалов.

– Известно, что вы любите путешествовать. Где бывали в последнее время?

– Ну, последние места, где я был, – это Оренбург и Самара. Но это с гастролями. А если иметь ввиду отдых, то на прошлый Новый год я летал в Нью-Йорк, побродил по Бродвею. Был в Доминикане. А летом у меня выпали два денечка, я сел в самолет и улетел в Ялту. Новый год тоже На Новый год всегда стараюсь куда-нибудь уехать. Мне безумно нравится встречать его под пальмами. Однажды случай произошел: у меня был очень напряженный график, и так хотелось скорей отправиться праздновать Новый год. Я как раз собирался в первый раз лететь на Кубу. Так ждал поездки. Но как назло в этот период в тех краях приключился сильный тайфун, и вылет отменили. Я сел на чемодан и подумал, что сейчас сойду с ума. Даже слезы текли.

– На отдыхе в театры ходите?

– Если отдыхаю там, где есть театры, – хожу. Побывать в Нью-Йорке и не сходить в театр?! Там меня потряс мюзикл «Мэри Поппинс». На Бродвее это делается на высшем уровне. Вообще ходить в другие театры актерам надо. Смотреть на коллег, на другие постановки – это значит слышать время. Невозможно запереться в своей ракушке и слышать только биение собственного сердца. Его тоже надо слышать, но и от времени отставать нельзя. Есть такие театры, которые не хотят меняться, идти в ногу со временем. Я думаю, это не верно.

– Вы смотрите спектакли как зритель или как профессионал?

– Как зритель, конечно. Особенно если смотришь хороший спектакль – растворяешься в действии, которое разворачивается на сцене.

– Что для вас на первом месте: театр или кино?

– Не расставляю здесь никаких приоритетов. Можно ведь кого-то этим ранить. Это все – моя жизнь. Забери одно – другого не станет.

– Ваша едва ли не первая роль в кино – в фильме «Любовь зла». Вы сыграли отрицательного персонажа весьма убедительно, можно было подумать, что у вас уже много киноработ за плечами, хотя вы тогда едва окончили училище.

– Да, я пришел сниматься после учебы. И кинематографической школы у меня на тот момент никакой не было. Так что эту роль я бы не назвал удачной. Мне тогда все-таки недоставало опыта, все делал интуитивно. Настоящую киношколу я получил, снимаясь у Абдрашитова. Я вообще думаю, если бы не Вадим Юсупович, меня бы до сих пор использовали как некий типаж: высокий, обаятельный и больше ничего. А после Абдрашитова и другие режиссеры во мне что-то еще разглядели.

– Каких персонажей больше нравится играть: отрицательных или положительных?

– Вообще нет плохих и хороших. Мы все сотканы из каких-то маленьких проступков и замечательных подвигов. Мы каждый день совершаем и подвиги, и преступления. Мы живые люди. Другой вопрос, в какие обстоятельства человек попадает – и там уж как он с богом договорится. Так что жизнь – она многожанровая. Когда человек падает на улице, чаще мы смеемся, ну это же действительно забавно. А для этого человека это ведь трагедия.

Есть еще такая мысль, что боль человека – ее ничем не измерить. Потому что боль ребенка, которому не подарили любимую игрушку, – это такая же боль, как боль матери, не дождавшейся сына с войны. Это боль. И это тоже часть жизни. Так что мне нравится играть персонажей, как еще говорят, лохматых, когда в разных ситуациях человек проявляет себя по-разному, может быть и смешным, и трогательным, и каким-то еще. Хотя режиссеры сериалов считают, что персонаж должен быть в определенной степени предсказуемым, чтобы зритель понимал, чего от него можно ожидать. В общем, есть определенные законы жанра. А вот в большом кино наоборот персонажу лучше быть неожиданным, от этого он становится более «объемным».

– Многие критики отмечали, что на фоне основной массы телепродукта, сделанной на скорую руку и с сомнительным качеством, сериал «Глухарь» отличает как раз высокое качество исполнения, работы актеров, сценаристов и так далее. Как удавалось с учетом сумасшедшего ритма, в котором обычно все делается на телевидении, сохранить определенный уровень?

– Внутри уже сформировалось: нельзя делать непрофессионально, ниже своего уровня. Хотя мы работали по 16–17 часов. Мне одна журналистка задала вопрос: вам не обидно, что, например, Олег Янковский прославился фильмом «Полеты во сне и наяву», а вы – «Глухарем»? Но я думаю, на самом деле те, кто смотрел наш сериал, видели, что там есть что-то и от «Полетов во сне и наяву», и какие-то грустные ироничные нотки от комедий Георгия Данелии. В общем вся гамма, есть место и грусти, и безудержному веселью. Мне за эту работу уж точно не стыдно.

– В этом сериале вы попробовали себя еще и в качестве режиссера. Хотелось бы продолжить этот опыт?

– Да, но уже в каком-нибудь другом фильме. Мне это интересно. Мне кажется, я знаю, что хочу видеть в кадре. В кино ведь нет главных. Есть его величество Кадр, ради которого все делается.

– На кого в режиссерской профессии хотели бы равняться?

– У любого режиссера можно чему-то научиться, как и у любого актера. Я никогда не был фанатом какого-то одного мастера. Ведь если ты почитаешь только одного режиссера, то находишься как бы в шорах и многого не видишь. С другой стороны, понятно, что в искусстве уже было все. Но если у тебя есть что сказать, то средства выразительности ты всегда найдешь.

– Кстати, в Голливуде сейчас вообще мода среди актеров пробовать себя в режиссуре...

– Не надо нам равняться на Голливуд. У нас свой путь должен быть. У нас замечательная художественная школа. Это не значит, что надо застывать где-то в старом времени, надо идти вперед, но идти со своим багажом. Вот французы разве подражают Голливуду? Нет, они сохраняют свои традиции. Мне очень не нравится то, что наши пытаются делать, подражая американцам.

– Какой последний фильм, который вы посмотрели, вам понравился?

– Впечатлил фильм «Утомленные солнцем 2: Предстояние». Многое меня зацепило. Поэтому я не очень понимаю, почему так набросились на Михалкова. Там, конечно, есть спорные моменты, но это взгляд художника. Однако критики увлеклись какими-то совершенно непонятными вещами. То же самое происходило, когда я еще был ребенком, с фильмом Элема Климова «Иди и смотри». Конечно, в фильмах о войне всем хочется видеть что-то патриотическое. Но война не только для героев, воевали ведь люди, которые были совсем не героями, для которых война длилась ровно 10 минут. А вообще смотреть кино особо некогда. Работаю практически круглосуточно.

– Какие ближайшие телеработы с вашим участием ждут зрителей?

– Выйдет фильм «Жила-была баба» Андрея Смирнова. Скорее всего, премьера состоится уже осенью, потому что к весне не успеют, а летом премьеры не запускают. На Первом канале появится телесериал «Фурцева».

– Вы в одном интервью обмолвились, что больше не будете играть «ментов». И в то же время признаете, что актерская профессия зависимая – что дают, то и приходится играть.

- Да, это так. С одной стороны, никогда не говори «никогда». Но на волне успеха «Глухаря» стало приходить много предложений сыграть что-то подобное. А мне это уже не интересно. Я и в сериале предлагал взять паузу. Потому что невозможно одну и ту же хорошую работу делать несколько лет подряд. Она все равно начнет где-то проседать, буксовать.

– Помимо работы в «Сатириконе» вы также гастролируете с творческими вечерами. Что они из себя представляют?

– Я долго думал, как охарактеризовать этот жанр. Это скорее всего такой мини-спектакль, в нем представлено то, что меня заботит, чем я живу. Я читаю ту поэзию, которая меня на сегодняшний день определяет: это Маяковский, Высоцкий, Пастернак. Также это несколько отрывков из спектаклей, где я могу что-то показать на сцене один, несколько написанных мной монологов. Один из них называется «Мчусь. Лечу. Бегу. Исчезаю» – один день из моей жизни. В этом монологе я показываю людей, которых встречаю, проявления зрителей на наших спектаклях. Показываю нарезку из фильмов, которые, на мой взгляд, определяют меня как артиста. Конечно, это еще и общение с залом, ответы на записки зрителей.

– Как аудитория воспринимает такой формат?

– Больше всего боялся, что начнут говорить: «Не надо нам ничего читать, показывать, давайте лучше сразу ответы на вопросы». Но я был потрясен, что когда читаю Маяковского, поэта, в сознании многих, принадлежавшего советской эпохе, – зал замирает. Я читаю его пронзительную лирику. И звенящая тишина в зале. А в завершении я читаю «Балладу о прокуренном вагоне» Кочеткова, уже и голос садится к тому времени, поэтому строки:

С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,

И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!

– я произношу шепотом. Но слушают, затаив дыхание. Мне кажется, люди очень нуждаются в этой теплоте, которой в нашей обыденной жизни очень мало. Поэтому зрители воспринимают эти мои выступления с благодарностью.

– На фотографиях в журналах вы всегда очень стильно выглядите. Вы придаете большое значение внешнему виду?

– Ну конечно, а тут перед вами небритый и в свитере сижу. (Смеется.) Сразу скажу, что стилиста, дизайнера у меня нет. Но на самом деле я считаю, что мужчина должен выглядеть элегантно. Тезис о том, что мужчине не обязательно быть ухоженным, и вообще он может быть чуть привлекательнее обезьяны, – это пережиток прошлого. Мужчина должен следить за собой. И для этого не обязательно шикарно одеваться, однако должен быть вкус. Но я никогда не думал над созданием какого-то образа. Я уже сам образ. Достаточно только что-то подчеркнуть.

– Кризис, в том числе финансовый, в кино ощущаете?

– Денег на кинематограф сегодня, конечно же, не хватает. Снимается ведь все, условно, за три рубля. Многие вынуждены работать за копейки. Несмотря на то, что я работаю без перерывов, могу сказать, что сообщения в некоторых СМИ о моих баснословных гонорарах – это большая неправда. Хотя и опуститься ниже определенного уровня позволить себе не могу. Порой такое предлагают, что я просто говорю: «Ребята, ну нет у вас денег – не снимайте». Часто потом эти люди тебя так, извините, поимеют, что думаешь: лучше доплатить, лишь бы не видеть их больше. Хотя, если поступает интересное предложение с хорошим сценарием, но без бюджета, я могу сниматься и бесплатно.

– С поклонниками, поклонницами как складываются отношения?

– Очень трепетно они ко мне относятся. С некоторыми я постоянно общаюсь, это уже даже не поклонники, это друзья. Могу сказать, что когда общаюсь со зрителями во время прямых линий в различных изданиях, прихожу к выводу, что зритель мой – он какой-то правильный, образованный, не глупый, а главное – понимающий, то есть мы с ним на одной волне.

Назад